Люди тумана - Страница 58

– Затем, о дети тумана, когда у меня возникли сомнения относительно этих богов, я послал шпионов наблюдать за ними во дворце. Такими шпионами была женщина, данная в жены карлику, и ее служанки. Кроме того, я приказал схватить их черных слуг и бросить Змею, полагая, что если они имеют власть, то могут защитить своих слуг. Но, как известно, эти люди не нашли защиты. Тем временем женщины, которым я поручил следить за богами, донесли мне, что карлик вел себя как подлая собака и, когда напивался пьяным, что случалось очень часто, распевал о своих подвигах, совершенных вместе с Избавителем в других странах, хотя всего, что он говорил, они не могли мне сообщить, так как он плохо еще говорит на нашем языке.

– Когда эти рассказы дошли до моих ушей, о народ тумана, то у меня исчезли последние сомнения, но все-таки я не имел бесспорных доказательств обмана этих людей. Тогда я попросил богов просветить меня, и они исполнили мою молитву. Среди спутников этих людей была женщина, которая вчера пришла ко мне и призналась во всем. Сорок лет тому назад она убежала из нашей страны, я не знаю, по какой причине, унеся с собою наши тайны. Она рассказала этим людям легенду о наших богах и научила их, каким способом можно обмануть нас и достать те красные камни, которых они хотели. Но теперь сердце ее раскаивается в совершенном ею зле, и я представлю ее вам, чтобы вы могли судить обо всем сами. Вывести вперед эту женщину!

После слов Нама наступило молчание, и вся масса народа стала нетерпеливо ждать появления свидетельницы. Два жреца вывели ее перед судьями.

– Говори, женщина! – сказал Нам.

– Я происхожу из народа тумана, – заговорила Соа, – о чем вы можете судить по моему виду и выговору. Я дочь жреца, и сорок лет тому назад, когда была молода и прекрасна, убежала из этой страны по причинам, касающимся только меня. Направившись к югу отсюда, я путешествовала в течение трех месяцев, пока не пришла в одну деревню, стоявшую на берегу могучей реки, где и прожила двадцать лет, зарабатывая себе пропитание как знахарка. В это время в деревню прибыл белый человек, жена которого, родив дочь, умерла. Я сделалась воспитательницей этой девочки. Моя воспитанница сидит теперь перед вами, и ее зовут Пастушка.

– Прошло еще двадцать лет, и я захотела вернуться на родину, чтобы умереть среди своего народа, для чего рассказала о моей стране и ее богатствах Пастушке и ее мужу Избавителю, так как боялась путешествовать одна. Затем я преступно объяснила им, как они могут выдать себя за богов народа тумана, вернувшихся согласно легенде в свою страну. Будучи жадными, они согласились на это, надеясь достать красные камни.

Соа кончила рассказ и Леонард, наблюдавший за толпою, шепнул Хуанне:

– Говорите скорее, если думаете что-либо сказать. Теперь они поражены и молчат, но в следующую минуту зашумят, и тогда…

– Народ тумана, – закричала Хуанна, воспользовавшись минутой наступившего за словами Соа молчания, – вы слышали слова Нама и той, кто была моей служанкой! Они осмелились говорить, что мы не боги. Мы не снизойдем до оправданий пред вами. Но смотрите, небо накажет вас голодом, мором и междоусобной войной, которые будут свирепствовать среди вас до тех пор, пока не исчезнет весь народ. Вы умертвили наших слуг, оказали нам неповиновение, вот почему, как я уже говорила, солнце не светит и лето не приходит. Довершите ваши преступления до конца, если хотите, и заставьте богов пойти по той же дороге, по которой прошли их слуги!

– Что касается слов этой низкой рабыни, то она не сказала главного, именно, что она дочь Нама и убежала отсюда потому, что сорок лет тому назад была избрана в невесты Змею и потому достойна смерти. Еще одно слово Наму, ее отцу. Если его рассказ верен, то он сам себя осудил, так как несомненно он знал все с самого начала из уст своей дочери Соа!

– Да, зная правду, он осмелился поставить над страной богов, которых считал ложными, надеясь этим увеличить свою славу и власть, а когда это не удалось ему, то не постыдился громко заявить о своем бесстыдстве. Я сказала все, народ тумана. Теперь судите нас, и пусть судьба завершит ваш приговор, так как мы отказываемся от вас.

Хуанна кончила свою речь и отвернула лицо, пылавшее негодованием. Сила ее красноречия и красоты была настолько велика, что гробовое молчание водворилось среди ее необузданной аудитории, между тем как Соа отступила назад, а Нам, видимо, струсил.

– Это ложь, народ, – вскричал он голосом, дрожавшим от ярости и страха: – моя дочь призналась мне только сегодня утром!

Его слова вывели толпу из оцепенения; тотчас же поднялся невообразимый шум.

– Его дочь! Он говорит, что это – его дочь! Нам сознается в своих преступлениях! – кричали одни.

– Долой ложных богов! – ревели другие.

– Не трогать их: это истинные боги, которые могут наслать на нас несчастья! – говорила третья партия, среди которой Леонард заметил Олфана.

Наконец когда шум стал мало-помалу затихать, оратор старейшин снова обратился к народу:

– Народ тумана! Успокойтесь и слушайте меня! Вы избрали нас в судьи этого дела и потому должны слушаться того приговора, который мы постановим. Мы не скажем ни слова о том, боги или нет эти чужестранцы, назвавшие себя Акой и Джалем. Но если они ложные боги, то, конечно, Нам виновен вместе с ними.

Слушатели громко выразили свое одобрение, и Леонард заметил, что верховный жрец задрожал от страха.

– Однако, – продолжал оратор, – они сказали нам устами той, которая сидит перед нами, что, по их приказанию, солнце перестало светить из-за нанесенного им оскорбления. Значит, по их же приказанию, оно может и снова показаться. Поэтому пусть они нам дадут знамение или умрут, если только они смертные, потому что бессмертных мы не можем убить. Знамение это состоит в следующем: если завтра на заре туман рассеется и солнце покажется из-за той горы, тогда мы будем почитать их. Если же утро завтра будет снова холодное и туманное, то истинные они боги или ложные, но мы свергаем их с вершины статуи в бассейн, чтобы Змей рассчитался с ними или они рассчитались со Змеем. Вот наш приговор, народ тумана, и Нам приведет его в исполнение, после чего его самого будут судить.